MarineCrew ® 22-Дек-2015 07:08


Жизнь морская многотрудна, временами опасна, но никогда не скучна, это слово так же неприменимо к морю, как  и к настоящему мужчине. Ежедневно это трижды проклятое и горячо любимое море подбрасывает всякие каверзы и проблемы, решая которые, забываешь не только о скуке, но и обо всем остальном. И если есть проблемы неизбежные, и потому принимаемые покорно, такие, как тайфуны или пьяные грузчики, то бывают проблемы докучливые, приносящие ненужные хлопоты, уничтожающие нервные клетки и волосы из прически. Еще несколько слов, пара предварительных высказываний, и рассказ тронется с места. Конечно, об этой проблеме  исписана масса бумаги и тысячами различных авторов, или претендующими на это звание: от Новикова-Прибоя и Лавренева до секретаря комиссии партийного контроля при парткоме. И даже существуют различные мнения о том, кого из них читать интереснее.
Проблема эта родилась в тот самый момент, когда Господь вынул ребро у спящего бедняги Адама и сотворил из него Женщину. Это само по себе уже породило конфликт, в результате чего Адам был попросту выкинут из Рая, но порождает целый набор конфликтов, когда сорок Адамов, совместно с восемью Евами помещены в отнюдь не райское местечко, носящее заурядное имя – теплоход «Тарханск».
Рейс был длинный, вокруг всего «шарика», и это давало право мужской части экипажа «Тарханска» носить сережку в ухе, чего автор не посмел проделать из соображений этических.
Капитаном «Тарханска» был Анатолий Павлович, являющий собой фигуру, как нельзя более неподходящую на должность капитана. В старых советских фильмах актеры подобной фактуры почему-то всегда исполняли роли колхозных счетоводов или банковских клерков, неудачливых в любви.
Маленький, полненький, лысенький, усатенький и к тому же слегка заикающийся, он имел еще маниакальную склонность к деньгам. Как-то в Индийском океане он получил из дому радиограмму, что у него родился внук. На радостях собрал на дружеское застолье судовую верхушку: старпома, стармеха, помполита. Плюс четырех женщин: буфетчицу, дневальную, доктора и уборщицу Любу Крошкину. С нее-то все и началось. Хорошенько выпив, закусив, и даже слегка сплясав, участники застолья мирно разошлись по своим каютам.  А в конце месяца судовой артельщик, продувная бестия, матрос  Быстров, по кличке Масера, преподнес старпому, стармеху и помполиту ведомость, где каждому из них предлагалось расписаться о вычете из зарплаты весьма ощутимой суммы. Стармех и помполит прибыли в каюту старпома, и здесь Масера, злорадно улыбаясь, сообщил им, что капитан раскинул расходы по вечеринке в честь рождения внука на всех участников застолья. Старпом только и спросил: «И на женщин тоже?»
Ехидный Масера, все так же улыбаясь, ответствовал:  «Нет, женщинам бесплатно!»
Перекрестным допросом у него было выяснено, что в тот вечер Люба Крошкина осталась у капитана.
Люба Крошкина оправдывала с точность до наоборот, имея ножку 44 размера. Соответственно ножке было и все остальное, и если бы ей вдруг дать в руки факел, она вполне могла бы послужить моделью для статую Свободы у входа в Нью-Йоркскую гавань. Эта женщина сумела бы войти в горящую избу, даже минуя дверь, и не только остановить на скаку коня, но, при  необходимости, запросто вырвать ему хвост. Люба вполне могла бы быть в родстве и с воинственными девами-валькириями из скандинавской мифологии, поскольку никогда не улыбалась и характер имела  очень нордический, но, как потом оказалось, нестойкий. Оно бы все ничего,в конце концов, капитаны тоже люди, а рейс, как уже было сказано, был длинный, а женщин, этих производных от Адама, всего восемь, а жены за горизонтом.
Однако Люба не выдержала испытания «звездной болезнью» и совершила самую крупную ошибку, какую только может совершить женщина на судне. Она возомнила себя «капитаншей» не помня, а может, и не зная, что муж королевы английской отнюдь не является королем.
До старшего помощника уже доходили слухи, что Люба ведет себя не совсем подобающим образом, позволяя себе грубить  не только матросам, но членам комсостава. Однако старший помощник, обладая здравым смыслом, не хотел вмешиваться, надеясь, что капитан сам все поставит на свои места. Старпом твердо помнил слова одного из своих наставников- капитанов:
–  С женщиной на судне ты должен поставить себя так, чтобы она и в постели обращалась к тебе на «вы». Сумеешь это сделать – попутного ветра. Нет – лучше воздержись, потому что это чревато.
Но Люба, вероятнее всего, была с капитаном на «ты».
В этот вечер старший помощник достаивал, а вернее, «дохаживал» свою обычную вахту, с 16 до 20 часов. Тихий океан тыл действительно тихим, каким и увидел его впервые Фернандо Магеллан сотни лет назад. Включен был авторулевой, и вахтенному матросу было абсолютно нечего делать. В 20 часов, испросив разрешения у старпома, он помчался в столовую на ужин, по пути спустив кормовой флаг, так как солнышко уже раскинуло по небу свои последние в этот день лучи.
Вахтенным матросом  у старпома был Сергей Губанов, курсант последнего курса мореходки. Он проходил на «Тарханске» практику. Здоровенный парняга, он, как и все сильные люди, был спокойным и покладистым, однако кулак его в профиль походил на судовой чайник.
Команда уже отужинала, уже был повешен экран, заряжен киноаппарат, и любители в ожидании фильма резались в нарды, игру, занимающую по интеллекту второе место, непосредственно после перетягивания каната.
Сергей, усевшись на крайний стул, спросил, как всегда, негромко: «Люба, что там у нас на первое?». Люба, находясь сильно не в духе, швырнула ему под нос чашку борща, пробормотав при этом что-то весьма напоминающее: «Чтоб ты подавился!». Часть борща плеснулась на стол. Конечно, Любе не терпелось скорее завершить ужин, убрать посуду и удрать в уют капитанской каюты, а тут корми этого облома, который шляется неизвестно где, приходит последним, трам-тара-рам, в загробные рыдания и метацентрические высоты, и вообще!
Посуда в ее руках гремела воинственно, но Сергей мало обращал на это внимания, доедая свой борщ. Моряки, измученные нехваткой развлечений, сенсаций и скандалов, поначалу было проявили острейший интерес  к развитию конфликта, но Сергей, живостью натуры напоминавший черепаху Тортилу, ел молча, чем довел Любу до состояния готового прорваться фурункула.
И едва Сергей произнес необдуманные слова: «Люба, давай второе», как вулкан ожил. Подскочив к Сергею, она издала вопль козы Робинзона Крузо, в котором было трудно угадать обычный мат, и  с размаху надела ему на голову миску с макаронами «по-флотски». В этот момент выражение «вешать лапшу на уши» явилось окружающим во всем натурализме, заставив любителей нард забыть о своих кубиках. В наступившей тишине было слышно, как Сергей нашаривает под столом свой тапочек, спавший у него с ноги в момент атаки Любы. Тапочек был надет, Сергей воздвигся над столом, и его правый чайник, то-есть, кулак, аккуратно влип в Любину пудру, щедро усыпавшую щеку. Дальнего угла столовой первой достигла Любина туфелька  44 размера, затем туда же прибыла и хозяйка туфельки, раскинув руки и ноги,и пудра припорошила место прибытия  словно снежком.
Старший помощник, сдав вахту, спустился в каюту, где его ждали полагающийся в тропиках стакан вина и любимый Остап Бендер. Но едва только Бендер познакомился с Кисой Воробьяниновым, снизу, из столовой команды, донеслись голоса, но не с киноэкрана, как это обычно было в этот час, а что ни на есть «весомо, грубо, зримо».
В каюту старпома в полном составе прибыли рядовые члены экипажа : матросы, мотористы, электрики, для которых «капитанша» Люба была «кормилицей». В каютном пространстве стали слышны запахи табака и непечатные выражения.
Вперед выдвинулся  боцман по фамилии Ниман, хотя вернее было бы дать ему имя «Нимиц», потому что фигурой своей боцман живо напоминал этот авианосец.
Речь его была столь же краткой сколь и красочной. Если опустить все непроизносимые выражения, то, собственно, слушать было нечего. Основная мысль его сольного номера могла быть выражена в двух словах : «Если капитан хоть что-то сделает Сергею, мы все бросаем работу».
Старший помощник скрыл свою радость, потому что Люба и для него была головной болью, и уточнил у команды: «Так вы меня направляете парламентером к капитану?», на что получил утвердительный ответ.
Как и следовало ожидать, ожил телефон, и старший помощник отправился к капитану. Разговор получился короткий, как бутылка пива в жару, и бурный. Как ни топорщил усы капитан, но близился конец рейса, и на причале родного порта ему уже мерещился грозный образ собственной жены. Инцидент был предан забвению, и «капитанша» Люба опять стала просто Любой. Больше всех был доволен старпом: во-первых, в экипаже исчез фактор напряженности, а во-вторых, нелюбимый им капитан слегка получил по носу.
Уже перед самым Владивостоком рано утром капитан стоял на крыле мостика. Как всегда по утрам, уборщицы наводили порядок на своих объектах,  в том числе и Люба. Корзину с, пардон, бумажками из гальюна, полагалось опорожнять в специальную печь на корме, где их и сжигали. Но Люба поленилась нести корзину так далеко, и выбросила все добро за борт. Вихревым потоком эти бумажки, так называемые «голуби», тут же подхватило и осыпало капитана с головы до ног.
Н.Баранихин
Капитан дальнего плавания
-Источник: Блог моряка торгового флота
Для отправки сообщений необходимo включить JavaScript

Похожие темы

Гробовое молчание
Загадочное исчезновение капитана Николаева с борта т/х O.M. Agarum в Карибском море
Об алкоголе на судах
Профсоюзы бессильны в защите капитанов
Морские байки
Маленькие радости
Сегодня японский подводный вулкан Ниси-но-Сима предложил своё решение проблемы северных территорий.
О старпомах и капитанах...
Таинственное восстание экипажа парома Queen of Melbourne
С мужем в рейс
  • Ответить

Текущее время: Сегодня 09:58

Часовой пояс: GMT + 3